[ahoy]

Глава 2. Часть 16. Конец

В доме шерифа было необычайно людно и суетно, но вместе с тем сохранялась почтительно-трагическая тишина. Соседи, редкие родственники, друзья семьи, просто знакомые сновали туда-сюда с печальными минами, пытаясь сохранять подобающее настроение и выделяя строго необходимую дозу сочувствия.

Завершив все обязательные пункты поминок, мистер Стилински предоставил Мелиссе общение с посетителями, которые один за другим спешили выразить свои соболезнования, а сам заперся наверху, так и не рискнув ни разу за последние три дня с момента смерти дочери зайти в ее комнату. На самом деле, Джон не мог заставить себя хотя бы посмотреть на ее фотографию, потому что жизнерадостная улыбка Стайлз, поваленной на траву неуклюжим – еще астматиком – Скоттом, никак не вязалась с посеревшим и осунувшимся лицом трупа в морге.

Каждый раз, закрывая глаза на сотые доли секунды, чтобы сморгнуть слезы, он видел безжизненное тело в черном пакете на металлическом столе, освещенное приглушенным светом лампы так, что оно выглядело незаконченной фарфоровой куклой, которую – среди прочих – еще не отправили в цех на покраску.

Было твердо решено собрать вещи и покинуть Бикон-Хиллс, в котором Джона уже ничего, кроме могил жены и дочери, более не держало. Пост шерифа в рекордные сроки был передан заместителю, все счета закрыты, а дела, связанные с продажей дома, возложены на плечи Питера. Оставалось только закончить поминки и уехать на другой конец страны, где ничто не будет напоминать о вещах, которые и так невозможно забыть, где никто не будет жалостливо на него смотреть, потому что его история останется при нем.

Скотт наотрез отказывался покидать пустующую комнату подруги, сидя на ее все еще расстеленной кровати, тупо глядя куда-то в пространство, никак не реагируя на сторонние раздражители.

Лидия с опухшими от слез глазами, упрямо вытерев разводы от туши, спрятала весь алкоголь в доме и неотступно следила за вмиг постаревшем лет на десять шерифом, который выглядел абсолютно и бесповоротно разбитым, стараясь контролировать все его шаги, потому что так хотела бы Стайлз.

Только вернувшись из морга, где Мелисса дрожащими руками расстегнула перед ним молнию мешка для трупов, откуда выглядывало пепельно-белое лицо его мертвой дочери, Джон опустился на диван в гостиной и, беспомощно обхватив голову, горько заплакал, не обращая внимания на прижавшихся к стене оборотней, на Пэрриша, пришедшего из лучших побуждений поддержать своего начальника, на работника ритуальной службы, который тенью выжидал момента, когда можно будет обговорить все детали похорон.

Сейчас никому не было дела до внезапно исчезнувших со всех радаров линчевателей, которые еще совсем недавно серьезно потрепали оборотней, причем все дошло до таких травм, что Элисон с трудом отделалась сломанным ребром, а Кира – длинной рваной раной на правом боку. Однако все эти увечья меркли на фоне вполне реальной смерти Стайлз.

Почему-то оборотням до последнего не верилось, что такое может произойти. И это неверие было основано не на уникальной везучести Стилински, а на какой-то бессознательной вере в счастливый исход. Ведь статистика подтверждала, что, в конце концов, во всех стычках гибнут только враги, а вероятность того, что кого-то из них – важных для мира и живучих – может постичь та же участь, была примерно равна нулю.

Лидия, первой обнаружившая окровавленного Скотта, сверкавшего безумными глазами и скалящегося на окружающих, с телом Стайлз на руках, безуспешно пыталась выбить из него хоть каплю информации, хоть слово, но альфа не давал разжать свои побелевшие пальцы, продолжая что-то шепотом приговаривать и раскачиваться из стороны в сторону.

Мартин давилась рыданиями, а рядом не было того, кто, неловко раскинув руки, крепко бы ее обнял, неуклюже похлопывая по спине, но совершенно магическим образом успокаивая. Потому что этот кто-то сейчас истекал кровью на полу и уже начинал постепенно остывать.

Подоспевшие через некоторое время оборотни увидели осевшую на пол и обнявшую свои колени Лидию, которая, глядя на что-то, тихо поскуливая, плакала. Айзек, то ли ойкнув, то ли ахнув, осторожно приблизился к рыкнувшему альфе и присел рядом, неверяще глядя на Стайлз. Будто бы сомневаясь в происходящем, Итан приложил два пальца к жилке на шее Стилински, искренне надеясь на сердцебиение. Эйдан и Питер, по-своему переживая потерю, безучастно стояли на входе, избегая смотреть на скопившихся в центре состайников, а главное – на предмет их тоски.

Дерек и вовсе в несколько широких шагов покинул участок, сжимая кулаки и пытаясь загнать выросшие когти обратно, чувствуя, как внутри все клокочет от распирающей ярости, чувствуя, как желудок сжимается и завязывается вокруг себя узлом, заставляя сердце биться где-то на уровне горла, а ладони неконтролируемо подрагивают от непреодолимого желания разодрать кому-нибудь глотку. Желательно, чтобы это был кто-то виноватый и непременно в мешковатой мантии.

Отчаянно хотелось завыть. Глубоко, с надрывом, так, чтобы гортань вибрировала от напряжения, а все окрестные животные забились бы в свои норки, испугавшись воя хищника. Не трудясь сдерживать порыв, Хейл набрал в грудь побольше воздуха и, сверкнув желтизной глаз, от всей души долго и протяжно завыл, отстраненно наблюдая, как птицы, скопившиеся на верхушках деревьев, недовольно взлетают и клокочут.

Через сутки внезапно появилась Морелл и сказала, что какие-то ее дальние знакомые друиды знают способ остановить обряд без жертв. Но информация припозднилась. Затем до Питера, который был единственным членом стаи, не выключившим телефон, дозвонился Дитон, сообщивший, что им стоит опасаться гнева линчевателей, из-под носа которых ушла жертва.

До самых похорон родители не трогали своих детей, которые – с безразличного и молчаливого согласия шерифа – буквально поселились в его доме, разве что только Кира время от времени бесшумно уходила, снабжая остальных провизией, с трудом запихивая в друзей еду. Да Хейлы показывались лишь дважды – во время похорон и две минуты на поминках, чтобы сообщить всем о своем отъезде в Нью-Йорк.

На кладбище рядом с дубовым гробом собралось немного народу. Мелисса крепко сжимала руку сильно похудевшего шерифа с бледными губами и посеревшей кожей. Скотт, которого мать впервые за три дня затолкала в душ, заставив смыть-таки с себя засохшую кровь подруги и переодеться, стоял рядом, сжимая в руках пресловутую потрепанную фигурку Бэтмена, найденную под подушкой подруги. Лидия прижималась к Эйдану и тихо плакала. Кира не рисковала трогать своего парня, поэтому пристроилась за широкой спиной Итана, который ободряюще гладил печального Денни по плечу. Айзек встал чуть поодаль своего альфы, скрестив руки на груди и надев – как дань уважения – тот самый серый шарфик, над которым так любила смеяться Стилински.

Финсток, утирая совсем не скупую слезу, даже не возмущался по поводу примостившегося рядом Гринберга, а только глубокомысленно потирал в руках свисток.

- Гхм, - прокашлялась Лидия, заговорив дрожащим голосом и сглатывая слезы, скользящие по покрасневшему лицу. – Ну, вот, Стилински, можешь собой гордиться – я надела черное по твоей вине, и теперь я не только зареванная, но и страшная. Говорила ведь, что черный мне не к лицу, даже несмотря на цвет моих волос. Я просто…

Мартин сбилась, стиснув трибуну и отчаянно дыша, чтобы иметь возможность членораздельно что-то проговорить. Эйдан, вышедший вместе со своей девушкой, приобнял ее за талию в знак поддержки, но Лидия, которой показалось кощунственным такое поведение рядом с гробом подруги, аккуратно отстранилась и надломлено продолжила:

- Знай я в детстве, когда ты приходила ко мне с коробкой конфет и тем воздушным шариком, какой ты замечательный, хоть и частенько бестолковый человек, я бы… я бы еще тогда подружилась с тобой, потому что ты дала мне то, чего не смог дать никто из моих знакомых, ты принимала меня такой, какая я есть и совсем не собиралась греться в лучах моей популярности. Я… я… просто хочу сказать, что люблю тебя, несмотря на твою неуклюжесть, бестактность, непрерывный речевой поток, непоседливость, нелепую одежду. О, я помню, как уговорила тебя надеть каблуки, как ты потом ругалась на меня, когда навернулась с лестницы, а потом сказала отцу, что травмировала лодыжку на тренировке. И выкинула мои Лабутены из окна, напялив те тапки с ногами Халка.

Лидия тепло улыбнулась и утерла ладонью слезы, отходя от трибуны, опираясь на заботливо подставленный локоть Эйдана. Шериф мрачно покачал головой распорядителю, отказавшись от речи.

- Скотт, ты должен что-то сказать, - шепотом уговаривала Мартин, глядя на стоящую за трибуной Элисон. – Она была твоим лучшим другом.

А что Маккол мог сказать? Что ему жаль, что он виноват и до конца дней будет корить себя за то, что не сумел предусмотреть такой исход? Что он чувствует себя самым ужасным человеком на свете, потому что опасался за жизнь всех окружающих, как-то не подумав, что когда-нибудь Стилиснки может не повезти? Что у него перед глазами до сих пор стоит хрипящая подруга, а руки, сколько бы он их не мыл, сдирая кожу, все равно хранят ощущение ее теплой крови и тяжесть тела? Что в его памяти навечно запечатлелся ее взгляд, полный желания жить? Что он действительно мог все исправить, если бы пришел чуть раньше или приложил больше усилий, чтобы разорвать рябиновый круг? Что вообще мог все предотвратить, если бы не думал столько о здоровье Киры, не желая ее покидать до тех пор, пока врачи не скажут, что все обошлось? Что мог бы просто оставить ее под присмотром Лидии, а сам пойти на поиски Стайлз, как Мартин его и умоляла сделать?

И глупо все было оправдывать пафосными фразами, которыми люди обычно пытаются успокоить собственную совесть. «Это было ее решение», «Мы должны уважать ее выбор», «Не вини себя, это был единственный разумный выход» - все это стояло комом в горле альфы. Ведь в этом не было смысла. Он отвечает за нее, ведь это его лучший друг. Она всегда – пусть и неумело – но выгораживала его, спасала из разных передряг, научила контролировать силу и - фактически – не дала сойти с ума от страха, когда он понял, что после укуса происходит что-то странное.

И взамен он должен был сделать всего лишь одну вещь – понять, что подруга отчаялась и не видит альтернатив, понять, что она просто накрутила себя, пытаясь спасти их, понять, что ей, прожившей очень тяжелую неделю, просто нужно немного Адерола и крепкие дружеские объятия. Он должен был понять это, а не пытаться уговорить ее не совершать глупостей, не пытаться укрепить в ней веру в правильность своего поступка. Если бы он сделал это, то, возможно, хватило бы времени до появления хороших новостей от Морелл. Если бы они оправдались, если бы у друидов действительно было решение их проблемы без жертвоприношений, то с линчевателями бы они как-нибудь разобрались, а Стайлз была бы жива.

И сейчас, стоя на похоронах своего лучшего друга – да, именно так, без пола, потому что со Стайлз можно было поделиться чем угодно – и сжимая фигурку, Маккол был уверен, что не имеет права выходить на трибуну, потому что у него не хватало духу сказать все, что вертелось в голове, при убитом горем шерифом, а говорить какие-нибудь пустячковые нелепицы или пересказывать случаи из жизни, как и полагалось в данной ситуации, у него язык не поворачивался. Ведь все это бессмысленно, эти пустые слова и смех окружающих сквозь слезы при упоминании о каких-то забавных выкрутасах Стайлз, эти шаблонные фразы и театральные вздохи дальних родственников, которые ее и не видели никогда. Всего этого было слишком мало, чтобы описать, какая серьезная потеря и всеобъемлющая пустота сейчас в жизнях и сердцах действительно близких людей.

А всем зевакам казалось, что потрепанная кучка подростков ничего не понимает в этом мире и проявляет неуважение, как и вся нынешняя молодежь. Но оборотни просто не могли найти подходящих слов, не могли найти в себе сил, чтобы ломать комедию, как в дешевой мелодраме, падая на землю в неутомимых рыданиях и рассуждая о том, как не справедлива жизнь к молодым.

Каждый из них уже сказал Стайлз все, что хотел. Отдельно, не на всеобщем обозрении и не броскими словами. Они сказали ей все, что не успели сказать до этого, шепотом, низко склонив головы так, будто бы раскрывали какие-то секретные государственные данные. По большей части это была похожая и ничего не значащая околесица, но околесица искренняя, не показная, а эмоциональная, из самой глубины души.

Кто-то сказал всего пару слов, кто-то провел рядом несколько минут, кто-то сидел часами до тех пор, пока не растормошат и не выгонят в другую комнату похоронного дома.

После всех формальностей люди взяли из большого венка, который до этого споро устанавливал худосочный парнишка из ритуальной службы, по цветку и отправились на поминки.

Этим же вечером мистер Стилинки покинул город, не сообщив даже Мелиссе, куда направляется, лишь благодарственно пожав руки всем присутствующим друзьям дочери и тепло обняв Макколов.

Альтернативный финал

- Эй, - кто-то осторожно потрепал ее по плечу. – Просыпайся.

Открыв глаза, она обнаружила себя лежащей на кровати под одеялом, дрожащую и со слезами на щеках. В ее лицо внимательно вглядывался мужчина, бережно отводя прилипшую ко лбу прядку длинных, заплетенных на ночь в косу волос.

- Ты кричала, - сказал он. – Все хорошо?

- Кошмары, - ответила она, с облегчением уронив голову ему на плечо в ответ на объятие.

- Ну, вот, какая я молодец, весь дом на ноги подняла, - услышав плач ребенка из соседней комнаты, сказала она, собираясь вставать.

- Попытайся уснуть, - не позволяя ей отбросить одеяло, посоветовал мужчина, легко целуя в висок. – Я сам.

Она откинулась на подушку, окончательно приходя в себя, вспоминая, что всю свою жизнь живет в Нью-Йорке, что Лидия Мартин вовсе не банши, а ее престарелая начальница с весьма скверным характером и пережженными перекисью волосами, Скотт Маккол – так было написано на его бейдже – курьер, который приносил вчера заказное письмо, Эллисон и Кира – две сплетницы из соседнего отдела, у которых одна извилина на двоих, «Дитон-Морелл» – это название магазина, в котором она покупает корм для хомяка. Вспомнила, что ее отец не шериф, а частный предприниматель и владелец не очень процветающей сети забегаловок быстрого питания.

Откуда ее воображение взяло остальных людей, она не знала, но, на всякий случай, выключила планшет и отодвинула его подальше, напоминая себе уже в который раз, что не нужно соглашаться брать на редактуру всякий мистический хлам. Да и прибавку попросить бы не мешало, все-таки главный редактор популярного издания, который вынужден читать всякую ерунду чаще, чем разговаривает с дядей собственного мужа, живущим в соседнем доме, должен получать соответствующую зарплату, а не работать на голом энтузиазме.

Бросив взгляд на свадебную фотографию на прикроватном столике, она закрыла глаза, думая, что все-таки жизнь без пугающих мистических приключений, которые с завидным постоянством описывают юные дарования с мешком родительских денег за пазухой, гораздо лучше. И ей, двадцатичетырехлетней девушке, безумно повезло иметь пятимесячную дочь – просто ангелочек – и идеального мужа.

Отключаясь, она припомнила еще одного персонажа, которого ее бурная фантазия включила в этот странно-реалистичный сон. И этот самый персонаж сейчас как раз вернулся в постель и приобнял ее, притягивая к себе немного ближе и привычно раздражая кожу ее шеи своей щетиной.

Все-таки Дженим Клаудии Стилински-Хейл безумно повезло с жизнью.